Территория свободы

Соня: И хорошо, что берутся, это же необъятная целина! Тем быстрее наступят изменения. Нам тема интересна, потому что в университете уже есть пример, который можно показать, есть альтернативная история.

В нашей области сложно создать нечто радикально новое. Сложно создать новый образовательный опыт, потому что для этого надо уйти от воспроизводства старого.

Все школы, которые есть в Universal University, ― это до некоторой степени другая вселенная, альтернативный пример. Хочется его показать, открыть в него дверь и сказать: «Вот, посмотрите: так тоже можно. Можно настроить программы под студента, можно дать пространство для эксперимента, можно выстроить горизонтальное взаимодействие».

Есть еще причина заниматься этой темой, моя личная. Я остро чувствую ограниченность круга хороших профессионалов в моей сфере. Их легко пересчитать по пальцам, условно, одной руки, тем более единомышленников. Поэтому хочется, чтобы было пространство, где человека обучат, вырастят, испытают, и на выходе получится новый специалист, которого можно брать на работу. Это в хорошем смысле очень эгоистичная цель.

Я нанимаю дизайнеров образовательных программ, или педдизайнеров, девять лет. И знаете что? Их нет. Можно только взять здравомыслящего, адекватного, энергичного человека и вырастить из него профессионала за полтора-два года. И нет таких институциональных структур, где бы готовили профессионалов, чтоб можно было посмотреть на диплом выпускника и сказать: «Да, классно. Приходи». Таким образом, нам ничего не остается, кроме как самим создавать такие структуры.

Екатерина: Наши проекты ― первопроходческие. «Британка» пробивала себе путь в джунглях, создавая то, чего в России еще никогда не было. Так у нас с самого начала возникла территория свободы. В 2003 году никто не преподавал в России дизайн, разве что отдельные его элементы встречались в образовательных программах.

Разумно было в этой ситуации обратиться к зарубежному опыту, привезти международную практику, что мы и сделали. С самого начала мы ориентировались на британский бакалавриат. Почему Британия ― это очень понятно. Где лучший дизайн? В Британии. Где лучшее образование? На тот момент, конечно, в Британии. Особенно в области дизайна. Сейчас у нас 30 экспатов, которые здесь живут, работают и реализуют британские программы.

Следующим шагом был проект школы компьютерной графики и разработки игр Scream School. Было совершенно очевидно, что этому в России нигде никогда не учили. Нам приходилось ходить в Министерство образования, рассказывая, что есть такая специализация — геймдизайн. Дальше все развивалось естественным путем: вузы увидели, что появилась новая специализация, и стали обучать ей.

Мы с самого начала ориентировались на лицензию дополнительного образования и дополнительного профессионального образования, потому что в этих сферах образовательный процесс в меньшей степени регламентирован.

Мы приходили в конкретную студию, у которой не хватало людей, и выстраивали достаточно простой фреймворк. Я спрашивала: «Что должно быть в портфолио моего выпускника, чтобы вы взяли его на работу?» Исходя из ответа, мы проектировали весь образовательный процесс.

Сейчас у нас в общей сложности более 180 российских образовательных программ дополнительного образования и дополнительного профессионального образования. Мы постоянно их актуализируем.

Самое интересное, что у нас в UU сейчас объединены в одном пространстве 6 разных школ, представляющих творческие индустрии, которые обычно в России живут автономно.

В школах UU мы, с одной стороны, изучаем международные практики для того, чтобы внедрить их в конкретные образовательные программы, а с другой стороны, можем транслировать экспертизу из одной школы в другую, распространять те или иные практики на весь университет.

На момент встречи с Соней у нас было около 170 образовательных программ, откуда нам нужно было извлечь оригинальную собственную экспертизу. С другой стороны, была острая потребность в экспертизе для преподавателей. В нашем случае это практики, которые, достигнув успеха в своем деле, хотят делиться опытом.

Я сказала: «Соня, у нас есть тысяча экспертов. Они не преподаватели по образованию, но должны ими стать для того, чтобы дальше мы смогли разрабатывать образовательные программы».

Так, на двух основаниях, вырос наш проект School of Education, своего рода образовательный хаб, где собирается ведущая экспертиза в области подходов и методов.

Соня: Именно так. Сейчас много первоклассных специалистов, интересных проектов, но этого недостаточно для того, чтобы быстрее происходил системный сдвиг. И еще долго будет недостаточно.

Екатерина: Universal University ― это бизнес-проект, частью которого является School of Education. Конечно, мы хотим, чтобы проект был успешен с этой точки зрения. Поэтому мы пытаемся найти соответствующие решения. С другой стороны, у этого проекта — множество других социально значимых задач.

Соня: Во-первых, это человек, имеющий опыт в одной из профессиональных областей: в образовании, в рекламе, в инженерии, в математике. Он хочет системно распространять экспертизу, которую накопил за время работы.

Во-вторых, иногда у людей возникает потребность в создании школы или курса. Такую потребность я довольно часто вижу у самых разных специалистов и особенно из креативных индустрий — из этого, на мой взгляд, флагманского, сектора экономики. В компаниях создаются корпоративные университеты, люди из бизнеса идут строить школы, специалисты из креативных индустрий открывают мастерские.

Хороших образовательных проектов так сильно не хватает, что их создают все, кто только может. И как может.

Соня: Придут молодые не с точки зрения возраста, а с точки зрения опыта специалисты из сферы образования. Может быть, сегодня такой специалист работает методистом в частной школе, а завтра он перейдет в государственный вуз, а послезавтра поймет, что ему интересно заниматься профессиональным образованием. У такого специалиста сложная, составная траектория профессионального движения, и он с большой вероятностью пойдет туда, где по-новому могут учить новому образованию.

Что же касается «переквалификации» педагогов из официальной системы образования, то скорее нет, чем да, хотя некоторые такие педагоги к нам тоже пойдут.

Соня: Наша принципиальная позиция заключается в том, чтобы не пытаться никому навязать свою точку зрения, переучивать «плохих» педагогов. Я знаю людей старшего возраста, которые живейшим образом воспринимают инновации, внедряют новые практики, ездят учиться за рубеж и работают при этом в государственной школе.

Мы просто выбираем для себя другую точку отсчета: есть пространство, в котором могут сосуществовать люди с разными подходами к организации экспертизы и с разным мнением. Они взаимодействуют в этом пространстве, вместе учатся, работают над реальными проектами и заказами от корпоративных университетов, от школ, от университетов. Кто-то делится своей экспертизой, а кто-то экспертизу принимает.

В этом взаимодействии может вырасти специалист, чья собственная экспертиза может дополнять нашу, и он в следующем году придет к нам работать преподавателем.

Мы избегаем назидательности, которая иногда встречается у некоторых коллег: всех переучим, всех переделаем. Нам больше интересен запрос на освоение новейших компетенций, специальностей, которым еще не обучают. Так, например, сейчас мы работаем над проектированием опыта, потому что такой компетенции еще нигде в России нет. Или, точнее, она реализуется лишь отрывочно в виде отдельных инициатив, курсов, но не институционализированной системы.

Соня: Это целостное осмысление взаимодействия человека с образовательной системой, в которую он попадает. Я избегаю словосочетания «проектировать программу», поскольку программа не существует в вакууме, оффлайновой и онлайновая среде. Это взаимодействие людей внутри среды, взаимодействие этой среды со всеми остальными. Иными словами, тот, кто проектирует образовательный опыт, должен реализовывать комплексный подход, учитывающий множество факторов.

Дальше внутри этого комплекса можно специализироваться. Например, кому-то интересны социальные роли внутри этой системы и хотелось бы освоить роль преподавателя, тьютора и т. д. Другому интересна среда и сотрудничество с архитекторами, с дизайнерами интерьера; тогда я буду придумывать, как организовать соответствующее образовательное пространство.

Соня: Это очень важно, и я даже скажу по секрету всему свету: мы ориентированы на то, чтобы через некоторое время создать международную магистратуру в рамках School of Education, которая бы обеспечивала квалификацию Master of Science с соответствующим дипломом.

Особенно учитывая, что у нас сейчас есть понятная система и технология открытия таких программ, их валидации с зарубежными университетами и т. д.

Соня: Это интересный вопрос, потому что в мировой практике есть два полярных течения: академическое и практикоориентированное. Лидер академического направления ― это конечно, UCL, английский институт образования. Но исследование образования ― это не то же самое, что делание.

Соня: …Второй подход ― практический ― соответствует зарубежной практике. Они не тяготеют к академичности, склонны переосмыслять регламент. В этих рамках создаются значимые проекты и стартапы вроде Университета Минервы. Нам ближе второй подход — «закатать рукава и делать», но моя амбициозная цель ― эти подходы соединить, ввести практические кейсы в плоскость академического знания.

Соня: Я такой теневой HR в образовании. Шутка, конечно, но в неделю я получаю от 3 до 10 сообщений в фэйсбуке с вопросом: «Ты, кажется, что-то делала для методистов. Можешь порекомендовать кого-нибудь?» И ко многим другим, я уверена, обращаются с таким вопросом.

У ребят, которых мы выпустим, не будет проблем с трудоустройством. И особенно эти люди будут востребованы там, где осознанно подходят к инвестициям в построении образования.

Бывает, что человек, создающий образовательный проект, признается себе, что он отличный, скажем, юрист, но не знает, как спроектировать юридическую школу. Тогда ему нужен наш выпускник.

Соня: Мы будем предлагать совсем другие правила игры и критерии проектирования, распределение ролей, принципиально отличающиеся от того, что предлагает официальное образование. В мире корпоративного образования, профессионального образования для взрослых, частного детского дополнительного образования методист, или дизайнер образовательного опыта, ― это человек, который проектирует программу, опираясь на огромный пул академических знаний и практических умений, а не тот, кто заполняет отчетность, проставляет часы в бумажке.

Соня: В государственном тоже, и есть отдельные примеры государственных институций, которые искренне стремятся к переосмыслению себя, хотя в целом официальная система на это, как мне кажется, не ориентирована. Мы знаем и крупные университеты, и некоторые такие школы — «Класс-центр», например. Или Высшая школа экономики: люди оттуда сами идут учиться к нам.

Екатерина: Хорошо задать те же вопросы через два года, ответы могут быть другими и многое можно доформулировать. Одно очевидно сейчас: гибкости и адаптивности российскому образованию не хватает.

Например, в творческом образовании в России вообще есть удивительная специфика. Любой такой вуз, с одной стороны — это подотчетное количество часов, зачетов, экзаменов и тому подобного. С другой стороны, это никак не регламентированные мастерские, где нет никакой экспертизы для собственно мастерства.

Может прозвучать странно, но ни один из творческих вузов — ни МАРХИ, ни ВГИК, ни Строгановка — не имеют сформулированной от себя позиции в области подготовки творческих кадров, так как живет вне конкуренции. 70% содержания образования задается сверху в виде количества часов. Оставшаяся часть, напротив, не подвергается вовсе никакому осмыслению. Так складывается ситуация, когда можно пойти на режиссуру к мастеру В. Хотиненко, а можно ― к Василию Ивановичу Пупкину, получить и там, и там «отлично» за режиссерское мастерство в одном вузе. Иными словами, трудно говорить о качестве образования в конкретных областях, потому что оно измеряется отчетностью, отправляемой наверх, а не измеряется со стороны рынка.

Екатерина: Да, слава богу, и благодаря частному образованию, которое представлено на рынке в большей степени, чем государственные вузы, которые ввели платное образование, но продолжают жить в старой парадигме.

School of Education возникла в пространстве творческой институции, и это правильно, поскольку здесь есть вариативность и все ориентировано на поддержку творчества. Еще важно, что это частный университет, поскольку School of Education с самого начала ориентирована на образовательные проекты или те вузы, которые хотят быть представленными на рынке. Те, кто к этому не стремятся, автоматически не попадают в школу.

Для начала мы выпустим критическую массу специалистов нового поколения в частное образование, чтобы они создали систему работающих кейсов. Дальше всей формальной системе будет не так страшно меняться.

Соня: У нас точно нет амбиций набрать миллионы миллиардов людей. В этом и следующем году по долгосрочным программам будем обучать 40−50 человек. Да пусть их будет хоть 20, но таких, которые по мощности равны ста тысячам.

Соня: Мы задумали Школу преподавателей как способ вхождения в преподавательский состав School of Education. Это бесплатный проект, к которому можно присоединиться, пройдя несколько этапов собеседования и отправив мотивационное письмо. Школа преподавателей создана для людей, у которых есть необычная и проработанная экспертиза или практика, которую они готовы системно реализовать. Это может быть что угодно: кто-то ведет занятия по развитию эмоционального интеллекта у детей, разработал собственную методику, кто-то миллион лет практикует систему оценки, обучая студентов самооценке.

Школа преподавателей позволит расширять круг экспертов, не замыкаясь на уже известных медийных фигурах, позволит представить новую экспертизу и дать шанс людям, которые никогда системно не делились своим знанием.

Таких преподавателей для нашей системы мы будем готовить в рамках отдельного модуля, объясняя, как устроена наша программа, по каким правилам мы играем и т. д, после чего они присоединяются к преподавательскому составу School of Education.

Есть, конечно, и система фильтров, позволяющая отбирать людей. Мы ясно заявляем, что мы школа, которая растет в гуманистической среде, ориентирована на человека. Для нас принципиален ненасильственный подход и горизонтальное взаимодействие. То есть если кто-то хочет самоутверждаться в процессе обучения, то это не к нам.

Екатерина: У нас есть Клуб выпускников Universal University ― гигантское сообщество, 10 тысяч человек, которые выпустились за 16 лет. Часть из них возвращается к нам после того, как уже сделали карьеру, и нужен формат, позволяющий выпускникам снова встроиться в систему школы, опции, программы для тех, кто закончил у нас образование.

Мы уже давно живем в формате peer-to-peer, когда сегодня вы преподаватель, а я студент, и завтра ― наоборот, когда существует множество точек входа в систему.

Подобная вариативность реализована в других школах, и в этом смысле School of Education ничем не отличается от Британки или Scream school. Мы используем ту же систему, адаптируя ее к специфике рынка образования.

Екатерина: Мне кажется, здесь нет противопоставления. В школе должны быть люди, которые знают, как работать с детьми: какая у них психология, что с ними происходит, какие у них потребности, и должны быть эксперты-практики, люди, представляющие индустрию. Нужны и люди, владеющие метанавыками, способные работать с непредметными компетенциями. Может быть один человек, состоявшийся эксперт в индустрии, с квалификацией школьного учителя и умением работать над развитием командной работы. А может быть, это три разных человека, но все они должны органично вписаться в школьную систему и взаимодействовать в ней.

Соня: Хороший пример ― американская ассоциация преподавателей и сотрудников из 200 школ, созданная дизайн-мыслителями. Их центральная идея в том, чтобы преподаватели апробировали в школах навыки дизайн-мышления, чтобы встречались и взаимодействовали разные ролевые позиции в одном пространстве. Тут тебе и дизайн-мышление из бизнеса, и фасилитаторы, и тьюторы, и школьные преподаватели, которые 30 лет только преподают в школе, как у нас.

Это хороший пример налаженного внутрисистемного взаимодействия, открытости и гибкости. Они не говорят: «Мы преподаем в школе. Нам не подходят те, у кого нет педагогического образования».

Наша же школьная образовательная система не всегда так устроена, чтобы туда легко могли быть инсталлированы профориентирующие модули, чтобы практики из индустрии могли участвовать в школьном образовании.

Соня: Изменения ведь происходят через осмысление? Вот приходит человек к нам на образовательный курс и выходит не таким, как был прежде. Выпуская больше таких людей, мы меняем систему.

Опыт нашей работы в других индустриях показывает, что это возможно. Например, есть дизайн российский и есть не российский. Сейчас зачастую не найти разницы между ними.

Екатерина: Я убеждена, что некоторые обстоятельства мы можем изменить, а некоторые нет, и мудрость заключается в умении отличить одно от другого в конкретный момент. Мы действительно создаем не разовый проект, который будет забыт завтра, а институцию, которая со временем будет все более ощутимо воздействовать на среду, меняя её изнутри. Через несколько лет мы увидим результат.

Мне кажется, изначальное целеполагание нашего проекта верное, и именно поэтому он, системно видоизменяясь в дальнейшем, обретет единомышленников и будет полезен.